Условно выставку можно разделить на четыре последовательные части по залам, два из которых на первом этаже и два на втором.
В первом нас встречает старый, до боли знакомый советский сервант, в котором бабушки хранили и собирали самое ценное — чайные сервизы и хрусталь. Хрупкий мещанский рай, перестроенный под кукольный домик, детская мечта из мультфильма «Красавица и чудовище», где стоит лишь отвернуться — и вещи оживут. По закону жанра, четвертая стена отсутствует, и мы видим, что внутри — одушевленные художницей герои-предметы, нарочито выставленные напоказ, они молча ждут своего часа, как сервиз ЛФЗ — торжественного чаепития.
Роль слона в посудной лавке здесь играет огромная бутафорская пушка, кокетливо прикрытая ажурной салфеткой с колобками-смайликами. Прототипом инсталляции стала реальная Царь-пушка из коллекции Музея пермской артиллерии. Это музей под открытым небом, представляющий всё разнообразие военной техники, которую производили и продолжают производить на Мотовилихинских заводах: от Царь-пушки ХIХ века до ракетной системы залпового огня «Град». Говорят, в отличие от московской Царь-пушки, пермская могла стрелять, но в реальных военных действиях ее не использовали. Она — предмет гордости и элемент устрашения, который не спрячешь под салфеткой и не сделаешь предметом домашнего интерьера. Оружие остается оружием.
Так в иронично-игровой форме Анна Андржиевская инициирует серьезный разговор об экологическом и гуманитарном кризисе, о проникновении военных конфликтов на уже (не)автономную и (не)безопасную территорию личного, ставшего политическим, покинутого дома — разросшегося до размеров страны-континента, приручении зла на фоне необратимых последствий катастрофы.
В 2021 году в пермском независимом издательстве Hyle press вышел сборник статей «Оставаться со смутой» с изображением картины Анны Андржиевской на обложке. В нём основательница киберфеминизма, представительница постгуманизма и нового материализма Донна Харауэй практикует СФ (сайнс-фикшен или спекулятивную фабуляцию): фантасмагорический сторителлинг для выживших на Земле межвидовых гибридов. Она не верит в объективность и ведет предвзятое повествование от первого лица из эпицентра будущей катастрофы, которая уже наступила. Истории, рассказанные ей, существуют на границе жанров и дисциплин, как и работы художницы, ибо это единственный рецепт выживания в мире на ощупь после конца:
«Чтобы оставаться со смутой, нам требуется научиться быть подлинно в настоящем, но не в качестве исчезающей точки между ужасающим или же райским прошлым и апокалиптическим или же спасительным будущим, а в качестве смертных тварей, вплетенных в мириады незавершенных конфигураций мест, времен, материй, значений и смыслов».
Парные живописные полотна на выставке вместо событийного хаоса и карнавала, свойственного работам художницы, в этот раз объединены сюжетной линией и четко центрированной композицией: глаза не разбегаются, все смотрят на казнь и оплакивание Сосисочки. Во время работы над серией художница вдохновлялась сценами пыток, публичных казней и массовых экзекуций из истории классического искусства. Здесь угадываются странствия Вергилия и Данте по кругам Ада, а также казнь Марии Антуанетты и Людовика XVI. Как нежное, розовое, бескостное, фаллическое существо оказалось на эшафоте — история умалчивает. Возможно, так, абсурдно и нелепо, могла бы выглядеть идеальная смерть патриархата.
Если приглядеться, можно заметить, как над головами Данте и Вергилия сияет Лунная призма из «Сейлор Мун» — культового анимационного сериала 1990-х, на котором выросло целое поколение феминисток и активисток. По сюжету, звездные женщины-воины в матросках каждый сезон спасают мир за мгновение до апокалипсиса, и это вселяет надежду на хороший конец. Стоит отметить, что мужчины-воины в сериале тоже присутствуют, но скорее для красоты, чем для развития сюжета. Такая расстановка акцентов переворачивает с ног на голову привычную гендерную модель, где мужчины наконец-то передают ведущую роль женщинам.
В мире художницы ещё существует справедливость, и деспотичный тиран заслуживает публичной казни через отсечение головы — кастрацию. Это символический жест свержения власти и конца эпохи мачизма. Изменения требуют радикального — смерти-перерождения, но даже на пороге катастрофы есть надежда — луна в образе Лунной призмы осветит путь заблудшим странникам и за секунду до взрыва этот мир обязательно спасет бесстрашная героиня в матроске.
Поднявшись вверх по лестнице, мы выходим к заключительной части выставки, ее продолжает серия фотографий с участием оживших персонажей картин, путешествующих по миру после катастрофы. Всех их сыграла сама художница. Эксцентричные герои выглядят как межгалактические туристы, обнаруживая себя заброшенными в пустынные полуруинированные пейзажи в духе фильма «Дюна» Дени Вильнёва. Кульминацией выставки стала «Танцплощадка», на которой мы встречаем уже знакомых персонажей, надломленных, но продолжающих двигаться в такт странно-пугающей музыке. Атмосфера немного напряженного веселья напоминает то ли пир во время чумы, то ли вечеринку в пандемию —– все вместе, но на разных экранах. Более того, каждый может присоединиться к танцу на костях уходящей эпохи.
Марина Пугина,
независимая кураторка и исследовательница
